Рок. И посох в песках оружие - Юрий Швец

Всадники скачут дальше, к широкому мосту, через реку. Они минуют мост и выскочив на высокий холм, осматриваются… Вдали, в низине, они находят то, что искали. Их глазам открывается военный лагерь. Лагерь стоит меж двух холмов, которые создают в вечернее время тень и накрывают ею лагерь, от вечернего пекла жары… От этой тени, вечерняя прохлада наступает намного раньше. Но это «немного» весьма существенно, для людей, располагающихся в этом лагере, неся радость людям, своей защитой от вечернего зноя…

Всадники проносятся через ворота, торопясь… Их здесь знают и стража открывает ворота при их приближении и смотрят как они, не останавливаясь, скачут мимо их. Всадники же, минуя ворота, двигаются в центр лагеря, не останавливаясь, к высокому холму… Наконец, они достигают точки назначения и останавливаются у шатра, стоящего в центре холма. Спешившись, люди проходят внутрь шатра и исчезают за его пологом… Они проходят меж занавесок из различных ковров, не пропускающих в шатёр горячие лучи и, оказываются в довольно широком пространстве… Первый, из них, осматривается, оглядывая пространство…

– Ну, что Сараф? Какие вести, ты привёз мне?

Из дальнего угла, из-за ширмы выходит бородатый мужчина, лет сорока с небольшим. На нем расшитый золотом, восточный халат и высокая шапка, напоминающая царский головной убор.

– Вести не радостные для тебя, Ганнон! – отвечает вошедший, – Совет наделил таки всей полнотой власти Гамилькара, несмотря на наше противодействие! Полномочиями протектора! Так, что твоя отставка от командования практически решена! Гамилькар не оставит тебе шанс подняться над ним! Твоё командование над своими войсками, может прекратиться уже завтра!

– Совет опять идёт на поводу Баркидов! – с горечью в голосе говорит Ганнон, – Ну что же, придётся посторониться Гамилькару!

– И отдать ему лавры освобождения твоего брата? Не торопись Ганнон! Есть ещё один шанс! – говорит прибывший.

Глаза Ганнона, загораются интригой и интересом.

– Я слушаю тебя, Сараф!

Прибывший выходит из тени занавесок и ковров и даёт нам возможность рассмотреть его. Это человек выше среднего роста, по национальности скорее сириец. На вид ему чуть более тридцати лет. Фигура его жилиста, осанка прямая, голову он держит высоко, давая понять этим, что привык разговаривать с суффетами, как с равными.

– Готов ли ты, Ганнон, отбросить сомнения и как правящий Наместник Ливии, повести армию, не дожидаясь отставки, в бой. Чтобы добыть славу своему роду и имени, развенчав одновременно миф о незаменимости самих Баркидов?!

– О чем ты говоришь, Сараф? Говори яснее?

В это время из темноты тени занавесок, вышел, другой прибывший.

– Он говорит о шансе, который так щедро предложили тебе Боги! Тебе, после Гамилькона и Гиксона, даётся шанс закончить войну, ещё не набравшую свою силу, победой! Кто может с твёрдостью и уверенностью сказать, что все это не является хитрым планом Баркидов, чтобы захватить власть в городе, как это хотел сделать казнённый Бомилькар, отец Сарафа!? Тебе, Ганнон, можно развеять все эти надежды, жадного, до славы и власти, Гамилькара!

– Капитон?! Не ожидал тебя увидеть у себя в лагере? Что вы хотите, говорите яснее?

Сараф подошел поближе к суффету.

– Наёмники решили идти на Гиппон. Пока ты охраняешь путь на Утику, они проскользнут в Гиппон Царский! Спендий собрал все силы и повёл их через утинские холмы. Он хочет захватить в Гиппоне, осадные тяжёлые машины и после двигаться к Карфагену!

– Да! А Гамилькар не торопится ему воспрепятствовать! Все это очень подозрительно! – Вставил в разговор свое подозрение, жрец Капитон.

– У тебя 100 слонов. Это в два раза больше, чем было у Тунесса! – продолжал свою линию Сараф, – Клянусь симпатией Танит городу торговли, с таким войском победа обеспечена! Именно поэтому, Гамилькар стремится к главенству над армиями! Победишь в сражении, и тебя ожидает слава и почёт! Легенда о предназначенности Баркидов развеется! Спендий не силен в стратегии, поэтому, опасаться нечего! После победы, запросишь себе таких же полномочий, как и Гамилькар! Мы все поддержим тебя! Решайся Ганнон! Такая удача выпадает только раз!

Сараф положил на плечо Ганнона свою руку. Тот молчал, обдумывая услышанное и предложенное…

– Совет большей своей половиной поддерживает тебя! В этом Сараф прав. Он ждёт от тебя решимости и готов протянуть руку поддержки! – поддержал слова Сарафа, Капитон.

Ганнон посмотрел на него.

– А совет пентархий? Если дойдёт до него? – высказал свои сомнения Ганнон. Внутри его боролись силы, ни одна, из которых не одерживала над ним верха. Но он представил себе, как будет выступать в Карфагене, после своей победы в сражении и одна из его сторон, стала брать верх над другой… Ему представилось, как он въезжает в Карфаген в колеснице победителя с уныло бредущими, впереди нее, предводителями восстания!

– Откуда сведения? – и все же жилка сомнения оставалась в нем.

– У нас свои источники! Иначе бы мы не назывались Священной Кастой! Но мы не можем тебе вскрыть, всю сеть наших доносчиков!

Ганнон, прокрутивший в голове дивиденды от победы, произнёс:

– Хорошо! Я согласен!

Ганнон принял решение.

– Ваш род, был всегда точкой опоры, для возвышения Карфагена! – торжественно произнёс Капитон, верховный жрец Священной Касты, – Многочисленность вашего рода, не даёт перетянуть совет суффетов на свою сторону. Магониды правили городом одно время, но те времена не увенчались для нас большими свершениями! Подумай Ганнон, может, пришло время для вашего рода?

Сараф наблюдал за этой сценой молча. Когда Капитон закончил, он сказал:

– Тогда поднимай армию! Пора!

…Через четверть часа из лагеря, стали выходить первые отряды армии… Вышедшая армия направилась к холмам, которые виднелись на горизонте, своей чередой напоминая горбы верблюдов, движущихся караваном друг за другом… В вечерней суматохе, местные ливийцы, в страхе прятались по своим жилищам. Наместник Ливии, в подчинении у которого была армия, для противодействия диким племенам и для усмирения вождей Ливии, которые враждовали друг с другом, осуществлял один из своих походов. Вражда меж ливийскими городами была вековой, особенно враждовали западные ее части и более цивилизованные – восточные, с центром в городе Суссе или Хадрументе, как называли его карфагеняне и берберы. Армии мятежников побывали уже там и многие из городов, примкнули к восстанию…

Армия Ганнона спешила и подошла к холмам ещё засветло. Разведка, высланная вперёд, донесла, что Спендий не успел укрепить свой лагерь и вообще, у разведки сложилось такое впечатление, будто мятежники чего-то ждут…

Ганнон, имевший богатый опыт войны с племенами ливийцев и зная их типичные построения, стал размещать свою армию у холмов. Он построил пехоту в центре, конницу по флангам. Слоны стояли в прогалах пехотного построения. Часть слонов была смещена на правый фланг.

Прозвучал сигнал к атаке и Ганнон повел в атаку свою армию. Вперёд вырвались слоны и своей массой раздавили строй мятежников. Но Спендий построил свои силы в две линии! В первой стояли ливийцы, находящиеся в гарнизонах Сицилии, во второй более опытные кельты, галлаты, иберийцы. Эта вторая линия, ровными рядами, без паники отступила на крутые склоны холмов, недоступные для атаки животных. Слоны, растаптывая пехоту Ливии, которая уже потеряла к тому времени строй и охоту к борьбе, началось преследование бегущих… Пехота карфагенян разбежалась в преследовании по полям меж холмов, вслед за ней понеслась конница…

…Солнце склонилось уже над самым горизонтом, быстро скрываясь за ним. Последние его лучи осветили поле сражения, где силы карфагенян сгоняли пленных ливийцев к ставке Ганнона. В самой ставке царствовала эйфория от добытой победы. Собравшиеся военачальники поздравляли Ганнона с победой, над считавшимися опытными мятежниками Сицилии…

– Вот видишь, Ганнон? Все, что мы тебе говорили, оказалось правдой! – Сараф одобряюще улыбался Ганнону, – Битва выиграна! Выиграна без особых усилий!

– Да, – не без гордыни, отвечал Ганнон, – но часть сил мятежников, укрылась на холмах! Мы даже не знаем их численность?

В его голосе чувствовалась озабоченность.

– Они не посмеют спуститься оттуда! Твои слоны навели на них такой страх! Что остальные мятежники поспешили укрыться на скалах! – Сказал подошедший военачальник Ганнона, по имени Гурунт. – Ты Великий стратег, Ганнон!

Эти слова отдались в сердце Ганнона эхом возрастающей гордыни за свою решительность, в принятии решения не дожидаться Гамилькара, и последовавшей вслед за этим победой. Мысль о том, что теперь не только двоюродный брат Гамилькон Ганнон имеет лавры полководца, сладостно томилась в его груди! В которой, все более и более усиливалась вера в свою собственную исключительность и предопределённость.